Архів новин
«Кризис? Да он длится уже 18 лет!» - довелось из компетентных уст услышать такую оценку состояния угольной промышленности Украины. Действительно, если говорить не об отдельных, пока еще держащихся на плаву шахтах и объединениях, а об углепроме в целом, то всё то время, что прошло с момента обретения государством независимости, являет собой историю упадка одной из важнейших, стратегических отраслей экономики.
«Гамлетовский» вопрос о «мертвых» территориях
Это проявилось, прежде всего, и в значительном снижении объемов добычи угля: если в период наивысшего расцвета только шахты Донбасса давали на-гора 226 млн. тонн угля, то показатель прошлого года по всем угольным регионам Украины составил 80 млн. тонн; и в резком, в четыре раза уменьшении численности «шахтерского племени»: если в 1991 году в угольной отрасли было занято 1,2 млн. человек, то сейчас – около 300 тысяч.
За годы независимости в Украине не построено, по сути, ни одной новой шахты, а если какие-то и вводились в эксплуатацию, то это было лишь завершение строительства, начатого и в основном выполненного в советские годы. Зато в массовом порядке закрывались шахты, обладавшие запасами угля на десятки лет разработки. Считанными единицами измеряется количество оставшихся действующих шахт в ГП «Снежноеантрацит», «Шахтерскантрацит» и других, и их тяжелейшее экономическое положение сложилось отнюдь не сегодня. На предприятиях с крутопадающими пластами «Дзержинскуголь», «Артемуголь», «Орджоникидзеуголь» очень высока себестоимость добываемого угля ввиду реальных горно-геологических условий и больших энергозатрат. Эти предприятия держатся только за счет государственной поддержки – но таковая предоставляется государством лишь в той степени, чтобы именно «поддержать», то есть не доводить до закрытия. А закрывать эти шахты никак нельзя. Потому что над небольшими шахтерскими городами и поселками Центрального Донбасса уже давно нависла серьезная проблема занятости населения. Ведь кроме шахт, работать здесь практически больше негде, а государство пока что не побеспокоилось о создании новых рабочих мест и вообще о социальной адаптации горняков на случай возможных массовых увольнений. На карте Донбасса могут появиться новые «мертвые» города и поселки, которых и без того уже «достаточно».
С другой стороны, поднять экономику таких шахт можно только за счет снижения себестоимости угля, а это возможно при условии внушительных приростов добычи. Но для этого нужны солидные денежные вливания в реконструкцию, обновление шахтного фонда, подготовку новых лав. Замкнутый круг: чтобы было больше денег (или, по крайней мере, меньше убытков), нужно больше угля, а чтоб был уголь, нужны деньги. Вот и «зависли» «проблемные» шахты в промежуточном состоянии между жизнью и… гм, не будем «каркать», но рано или поздно «гамлетовский» вопрос встанет ребром.
Известная «вечная» проблема – физическое старение шахтного оборудования, постоянная нехватка самого необходимого, что требуется для повседневной работы…
А в основе – безответственная политика государства по отношению, повторим, к стратегической отрасли, на которой зиждется и энергетическая, экономическая безопасность страны, и, без преувеличений, сам ее суверенитет как таковой. Как в этом контексте не вспомнить проводившиеся на угольной промышленностью сомнительные эксперименты. Разные составы правительства в разные годы шарахались из крайности в крайность: то уповали на приватизацию отрасли (против чего решительно выступают шахтерские профсоюзы и директорат); то вели политику на раздробление целостных хозяйственных комплексов, т.е. отторжение от угольных объединений обогатительных фабрик, погрузочно-транспортных управлений, различных вспомогательных подразделений; то, наоборот, ударялись в гигантоманию, создавая громоздкие, неэффективные в управления и, по сути дела, бюрократические структуры типа ДУКК – Донецкой угольной коксовой компании. От такого руководства и таких экспериментов угольную промышленность бросает то в жар, то в холод…
Чья коса косит?
Таким образом, нынешний мировой кризис лишь усугубил незавидное положение нашей угольной отрасли. Ее лихорадочное, неустойчивое положение, - когда периоды стабилизации и даже относительного благополучия вновь сменяются депрессией, - это следствие также и естественной «привязки» угледобывающих предприятий (конкретно тех, которые добывают коксующиеся угли) к черной металлургии, ориентированной преимущественно на экспорт. Первые «звоночки» нынешнего кризиса прозвенели для угольщиков где-то в августе прошлого года. Потому что уже тогда на мировом рынке началось падение спроса на металл. Как известно, это привело к резкому уменьшению производства на металлургических заводах. Для многих шахт возникли серьезные проблемы с реализацией коксующихся углей. Сегодня имеем затоваривание: угольные склады шахт, что называется, под завязку забиты горами «черного золота». (В этом плане следует упомянуть о том чисто техническом факторе, что эти горы могут «задымить» - ведь, как известно, уголь обладает свойством самовозгорания). И оценивается нынче оно ценой отнюдь не «золотой». Дело в том, что металлурги (говоря вернее, металлургические магнаты) получили от правительства весьма серьезные преференции по тем составляющим, которые задействованы в производстве металла, прежде всего по стоимости коксующегося угля. Если в благоприятные времена, когда металл успешно «гнали» на экспорт, цена на уголь составляла 1500 и даже до 2000 грн. за тонну, то после подписания меморандума между правительством и крупнейшими металлургическими компаниями цена на уголь была снижена до 500 грн. за тонну, что буквально «подкосило» большинство угольных предприятий.
Кризис больно ударил не только по «коксовой», но и по «энергетической» группе угледобывающих предприятий. Что тоже само собой понятно: с падением объемов промышленного производства падает и потребность в электроэнергии. По оценкам специалистов, потребление электроэнергии в Украине сократилось примерно на 30%. И не только в Украине. Так, если еще недавно ГП «Ровенькиантрацит» продавало свой уголь в шесть зарубежных стран, то теперь экспорт практически полностью прекращен.
Но если цены на угли упали в 3-4 раза, то и электроэнергия, и изделия из металла, востребованные в угольной отрасли (горная техника, запчасти и комплектующие) отнюдь не подешевели. В результате себестоимость тонны добытого угля резко подскочила. Создалась парадоксальная ситуация: чем лучше работаешь, тем больше у тебя убытков.
Но это не единственный парадокс. Отечественный уголь «мертвым капиталом» лежит на складах, а в то же время… продолжается ввоз угля из-за границы. Объемы импорта за прошлый год оцениваются в12 млн. тонн, в том числе 8 млн. (ни много, ни мало, - аж 10% от общего объема добычи в Украине в 2008 году!) коксующихся углей, да плюс к тому 4 млн. тонн энергетических. Эта проблема была озвучена в ноябре на заседании Координационного совета по преодолению кризисных явлений в угольной отрасли под председательством премьер-министра и с участием руководителей ряда министерств, представителей профсоюзов. В протоколе заседания было записано: либо ввести квоты на импорт угля, либо ввести соответствующие таможенные тарифы. То есть, ответ на классический вопрос «Что делать?» вроде бы дан. Вот именно – «вроде бы». Во всяком случае, имеется информация, что уже в январе нынешнего года в Украину было ввезено 300 тыс. тонн «забугорного» угля. Ответ же на не менее классический вопрос «Кому это выгодно?» также вполне прозрачен. Выгодно как иностранным поставщикам, как и отечественным покупателям (все тем же металлургическим олигархам) ввиду еще более низких, чем на внутреннем рынке, демпинговых цен на ввозимый уголь. (Более низкие цены на импортный уголь объясняются его, соответственно, меньшей себестоимостью. Это обусловлено как более благоприятными чисто природными факторами, горно-геологическими условиями, так и, главное, тем, что, в отличие Украины, угольная отрасль в странах-экспортерах не была доведена до «запущенного» состояния). А если смотреть на дальнейшую перспективу, то явно угадывается стремление иностранных «угледобытчиков» завоевать рынок Украины, окончательно «подкосить» нашу отечественную угольную отрасль. Но тогда уже демпинг закончится, и те же экспортеры станут диктовать свою ценовую политику. А не делается ли все это с молчаливого согласия каких-то «заинтересованных» лиц из высших властных эшелонов? Это, впрочем, - не более чем предположение… но на него наталкивает вся эта парадоксальная ситуация. А если вспомнить многолетний процесс «угробления» украинской угледобывающей промышленности, закрытие множества шахт, которые обладали запасами угля с перспективой на не один десяток лет, как же еще все это расценивать? Кстати, вспомним, что и процесс массового закрытия украинских шахт в лихие 90-е годы шел под «эгидой» Мирового банка реконструкции и развития…
Как мэр с «генералом» помирились, да и горожан меж собой помирили
…И далее о парадоксах. Раньше угольные объединения могли самостоятельно продавать свои угли. Ныне в составе Минугля есть такая структура, как ГП «Уголь Украины», функция которого как раз и заключается в продаже всех объемов добычи шахтами государственного сектора. По установленной министерством схеме, выручка от продажи должна возвращаться добывающим предприятиям. Она и возвращается… с длительными задержками. «Уголь Украины» стал своего рода монополистом, действующим по принципу: и сам не гам, и другим (т.е. собратьям по Минуглепрому) не дам.
Такое положение становится причиной не только усугубления сложного финансового положения добывающих предприятий (а также слезных стенаний «генералов» на каждом министерском селекторе), но социальной, а то и политической напряженности в шахтерских городах. Показателен случай с ГП «Макеевуголь» - предприятием, заметьте, которое на общем мрачноватом фоне выглядит более чем «прилично». Планы добычи выполняются; продолжается работа на перспективу, в этом году намечено ввести в эксплуатацию 8 новых лав; коллектив получает зарплату своевременно. Более того, «Макеевуголь» стал «палочкой-выручалочкой» для безработных горожан, приняв на работу и восполнив свой дефицит рабочих рук на подземных специальностях, полторы тысячи человек, львиную долю которых составляют бывшие работники Макеевского металлургического завода, уволенные в результате массового сокращения штатов на ММЗ.
Однако причиной нареканий со стороны городских властей в адрес ГП и даже открытой конфронтации между ними стала длительная неуплата «Макеевуглем» налогов и отчислений в Пенсионный фонд. Власть обвиняла руководство ГП в подрыве бюджета, ущемления интересов «бюджетников» и пенсионеров. Апофеозом конфликта чуть было не стала готовящаяся акция протеста макеевских учителей, врачей и других «бюджетников» против руководства «Макеевугля». В свою очередь, параллельно готовился ответный шахтерский митинг. Пикантность ситуации в том, что в рядах митингующих «бюджетников» могли оказаться женщины – учителя или медики, жёны тех же шахтеров. Было бы интересно посмотреть, как на городской площади супруги начали бы гневно обличать друг друга!
К счастью, до такого маразма не дошло. На экстренном заседании в горсовете городской голова Александр Мальцев и генеральный директор ГП «Макеевуголь» Станислав Толчин, подписав соответствующие документы о взаимных усилиях по преодолению кризисных явлений, пожали друг другу руки.
Сыграла свою роль, надо отдать должное, позиция премьер-министра. В телефонных разговорах с председателем Донецкого облсовета Анатолием Близнюком и «генералом» Станиславом Толчиным Юлия Тимошенко подтвердила решение Кабмина: имеющиеся у угольных предприятий деньги – в первую очередь на выплату зарплаты; выплаты в Пенсионный фонд правительство берет на себя.
«Доблестные пожарные»
Правительство принимает и ряд других мер по смягчению последствий кризиса. Так, 9 апреля министр угольной промышленности Виктор Полтавец сообщил о постановлении Кабмина, согласно которому из стабилизационного фонда выделяется 300 млн. грн. на капстроительство; предусмотрено ежемесячное выделение 350 млн. грн. на зарплату горнякам; а также бюджетных средств на текущие потребности шахт. В этом, конечно, есть определенный «плюс», хотя названных сумм явно не достаточно.
Но, главное, все эти меры – борьба со следствиями, а не с причинами. Извините за банальность сравнения, пожар лучше не допускать изначально, нежели потом предпринимать лихорадочные попытки его потушить. А все потуги наших власть имущих чем-то напоминают подвиги пожарника при тушении пожара в доме, который он сам же поджег…
Каких же действенных мер ждут от государства угледобытчики? Прежде всего, необходимо составить баланс углей, то есть провести расчет, сколько их нужно государству сегодня и будет нужно завтра, послезавтра. А от этого – планировать объемы добычи и соответствующего бюджетного финансирования угольной отрасли. Безусловно, должны быть предприняты все усилия для своевременной и в полном объеме выплаты зарплаты горнякам. Ввести госзаказ на добываемые угли. Самое серьезное внимание уделить вопросам безопасности труда в подземных недрах, ведь охрана труда до сих пор финансируется по остаточному принципу Очевидно, целесообразно, сохраняя государственную форму собственности, предоставить угольным ГП известную самостоятельность, в частности, в вопросах сбыта. Пора устранить пресловутые «ножницы», т.е. дисбаланс между ценами на уголь и продукцию черной металлургии.
Но все это требует более последовательного и четкого государственного регулирования не только угольной промышленности, но и экономики в целом. Не факт, что это будет воплощено в жизнь правительством, которое продолжает мыслить и действовать принципами либеральной экономики (тот же министр Полтавец по-прежнему упорно уповает на тотальную приватизацию угольной промышленности), в то время как нынешний кризис предельно ясно показал крах, несостоятельность рыночного либерального капитализма.
Такие вот парадоксы…
P. S. Недавно на одной из макеевских шахт провела подземную акцию протеста против задержек зарплаты бригада проходчиков ОАО «Донбассшахтострой». Здесь налицо был еще один случай, когда объективная кризисная ситуация едва не столкнула лбами братьев по классу. Этот инцидент стал следствием и проявлением того бедственного положения, в котором находится отечественный шахтостроительный комплекс. Дела у шахтостроителей складываются намного хуже, чем у добычных предприятий.
Сергей ПЕРВЫХ
